Анастасия Изюмская поговорила с предпринимателями Евгением Чичваркиным и Татьяной Фокиной — о том, как они воспитывают дочь Алису, о раздельном обучении мальчиков и девочек в Англии, о любимых детских книгах и о том, что читать, чтобы чувствовать себя свободным.

Евгений Чичваркин и Татьяна Фокина. Фото из личного архива

Анастасия Изюмская: В этом году ваша дочь пошла в школу. Как впечатления? Я пока не встречала ни одного российского родителя, который был бы доволен школой, независимо от того, государственная это школа или частная, случайный выбор или долгий и мучительный — все равно недоволен никто. А как у вас?

Евгений Чичваркин: А мы довольны.

Татьяна Фокина: Ну нет. Наверное, через неделю после начала учебного года сложно говорить, довольны мы или нет, но Алиса точно довольна. Это немаловажно, потому что, насколько я знаю, в России гораздо чаще ребенок не хочет идти в школу — плачет, упирается и так далее. Здесь такого я вообще не видела. Мне кажется, это важно, что ребенок в 4,5 года радостно бежит в класс, иногда забыв попрощаться с родителями. И ему абсолютно не страшно, и он знает, что школа — это не то место, где страшно, где нужно отстаивать какие-то свои границы. Это место, где весело, приятно и при этом еще чему-то учат.

Евгений: Ну, здесь все по-другому. Просто принципиально другой подход к образованию. Здесь тебе, условно говоря, выдают удочки: хочешь — уди, а хочешь — не уди. В России все делается через колено, через насилие — вообще всё, и школа тоже. Школа, если не детский сад, — это первое место, где тебя психологически насилуют. А здесь просто принципиально по-другому.

Татьяна: При этом школа, в которую пошла Алиса, славится своей жесткой британской дисциплиной. Школа очень маленькая, что позволяет, наверное, лучше эту дисциплину поддерживать. Классическая школа для девочек. Это точно не было изначально нашим осознанным выбором. Время покажет. Но при этом сама Алиса, когда ее спросили, хочет ли она в школу с мальчиками и девочками или в школу, где только девочки, она ответила: только девочки. Причем в садик она ходила смешанный, где и мальчики, и девочки.

Свой выбор она объяснила именно так, как до этого нам объяснили администраторы школы. Я в каждой школе, куда мы приходили знакомиться, спрашивала: зачем вы до сих пор это делаете? Не кажется ли вам, что раздельное обучение — это какой-то атавизм? И мне в какой-то из школ привели очень хороший пример: приводят на детскую площадку с высокими горками и лазалками десять четырехлетних девочек. Какие-то из этих девочек будут активными, какие-то немножко зажатыми, будут те, которые чего-то боятся… И в итоге, если туда привели только девочек, через какое-то время на горке окажутся они все. На высокую лазалку залезут. А если на этих горках и лазалках есть мальчики, то более скромные девочки не залезут туда никогда. Потому что и так страшно, а тут еще мальчишки бегают, кричат, толкаются…

Алиса в свои четыре года сформулировала точно так же: «Мама, они все время кричат, все время отвлекают, дерутся». И тогда я подумала, что, наверное, в этом есть смысл. Понятно, что девочки быстрее развиваются в этом возрасте, девочкам интереснее учиться, и это видно, они пытаются что-то созидать. И тут вдруг прибегают мальчики, все разрушают, одну за косу хватают, вторую толкают. Они как деструктивная сила срабатывают.

При этом у Алисы куча друзей-мальчиков вне школы, с которыми она прекрасно общается. То есть у нее такое отношение связано вот именно с образовательным процессом.

Евгений Чичваркин и Татьяна Фокина. Фото из личного архива

Что для вас было важным при выборе школы для дочки? На что обращали внимание?

Евгений: У одного нашего соседа образование — это основной бизнес. У него британская школа в России и британские школы в Китае, всего сто школ. То есть он бизнесмен, который занимается образованием. У него три девочки окончили школу, в которую ходит Алиса. Все три девочки! И он абсолютно этому рад и счастлив. Они уже достаточно взрослые, им 12, 14 и 16. И он сказал, что это прямо-таки лучшая школа, и что они ни капли не жалеют. В радиусе нашего дома это, пожалуй, лучшее учебное заведение.

Татьяна: Мы обошли дикое количество школ. Я не была до этого вообще в британской школе, кроме как в школе Жениного старшего сына, но это уже была школа, которая выглядела реально как Хогвартс. У меня тогда была одна мысль: боже, как бы я хотела тоже там учиться… Но мы сейчас говорим про городские школы, а они как раз выглядят просто кошмарно. Половина из них расположена в жилых домах, таких маленьких викторианских особняках. Тут и жить-то, в общем, не очень удобно, а когда это школа… Там такой лабиринт. И в них есть прикольная такая традиция: тебя водит по школе девочка или мальчик из старшего класса, лет двенадцати. Я понимаю, что их, наверное, инструктируют, как отвечать на вопросы, но при этом они иногда дают честные ответы. Как вас тут кормят? Ну, не очень…

Евгений: Я старался дома поесть как следует перед школой.

Татьяна: Первую неделю в школе ты просто пытаешься понять, как попасть с одного урока на другой. Очень маленькие помещения, очень душно. Нет ничего такого, что они называют спортивной площадкой. А где-то были просто совершенно ужасные учителя, от которых веяло нафталином, а еще, мне кажется, со склонностью к садизму.

Про Public school в Англии говорят: для того, чтобы перейти из начальной школы в среднюю, нужно брать репетитора, потому что реально не хватает навыков. А как там с переходом из школы в институт? Школу окончил и спокойно, без всякой подготовки поступил в вуз?

Татьяна: Мне кажется, здесь все очень лукавят. Потому что, например, в Алисиной школе первое, что тебе говорят, — это «мы категорически против репетиторов». В итоге все равно их все потом берут. И я думаю, что, безусловно, для поступления в высшую школу тоже нужны репетиторы, а правильно ли это, большой вопрос. Сейчас, если бы меня спросили, как я хочу, я бы сказала: пусть Алиса на что знает — на столько и сдаст свои тесты, и пойдет, соответственно, в какую-то не настолько хорошую школу. Но с другой стороны, когда ей будет 11 лет, может быть, я поддамся общей панике, обложусь репетиторами — только чтобы Алисочка пошла, куда захочет.

Евгений: Я буду за то, чтоб именно так и поступить. Пока тебе не исполнилось — я помню по себе — лет шестнадцать, ты идеально можешь воспринимать, запоминать информацию, особенно когда работаешь с педагогом один на один. Это очень здорово, и если есть такая возможность, грех этим не воспользоваться.

Сейчас много подходов к воспитанию детей. Наверняка вы слышали о теории привязанности, а есть книга «Французские дети не плюются едой», где говорится о жесткой дистанции и границах. Что вам ближе?

Татьяна: Я честно прочитала три книжки по псевдородительству, когда была беременна, и поняла, что никакой панацеи здесь, видимо, нет. Читала «Французские дети…», «После трех уже поздно» и третья — «Я плохая мать». Периодически почитываю Екатерину Мурашову, как и все, наверное.

К сожалению, наше поколение родителей очень детоцентрично, и, наверное, это как-то аукнется всем нам. Но в целом я скорее про границы. То есть я не хочу быть лучшей подружкой своей дочери, я требую к себе уважения. И вот с этим большие проблемы, потому что я хорошо помню себя маленькую, для меня родители были как полубоги. Не то чтобы они сами на этом настаивали, это как-то само ко мне пришло, это детское осознание: вот они где-то там, а я тут, я маленькая, смотрю на них, и мне непонятно, что они там говорят. А у Алисы абсолютно никакого пиетета перед нами не наблюдается.

А вам хотелось бы?

Татьяна: Мне бы хотелось чуть побольше.

Евгений: Чуть больше, да.

Татьяна: Нет, ни в коем случае не хочу, чтобы она тряслась при упоминании моего имени…

Евгений: Таких людей достаточно. (Смеется.)

Татьяна: А так… Мы стараемся с ней качественно проводить время. Когда мы вместе, мы что-то всегда делаем, куда-то едем, о чем-то говорим. Единственное, по поводу чего мы, наверное, совершенно категоричны — что у нее нет ни айпэда, ни телефона.

Евгений: И долго еще не будет.

Татьяна: Но она от этого совершенно не страдает пока что.

Вы балуете дочь?

Евгений: В чем-то да, в чем-то нет.

Татьяна: Она очень поздно ложится спать. Участвует во взрослых делах и разговорах, таких, во время которых обычно детям говорят: иди погуляй. Она с нами ходит в рестораны. Для нее еда — это все.

Евгений: Она никогда не пробовала детского меню, никогда в жизни. Первый мишленовский ресторан — в семь дней. Первый кусок сырой рыбы — в 10 месяцев.

Евгений Чичваркин и Татьяна Фокина. Фото из личного архива

Вам сложно поддерживать в ней знание русской культуры, русский язык?

Татьяна: Нет. Потому что такова специфика русской лондонской жизни: у нас все друзья с детьми — русские. Именно друзья, потому что приятелей и знакомых у нас, понятно, много интернациональных. Но люди, которые вхожи в наш дом, с которыми мы путешествуем вместе, собираемся по выходным, — это все русские. И у них в основном есть дети приблизительно Алисиного возраста. С тех пор, как они пошли в школу, нам иногда приходится кричать им: говорите по-русски! Но базово они общаются на русском, и мы в доме общаемся на русском, как и бабушка, тетя, дедушки, которые по мере возможности тоже участвуют в жизни семьи. Алисе Россия очень нравится, она прямо там по-другому себя ведет. Это очень интересно. Она говорит: мама, мама, все говорят по-русски! Знаешь, я познакомилась на площадке с девочкой, она говорила по-русски!

Для вас обязательно, чтобы она читала на русском классику русской литературы?

Евгений: Да, она будет читать классику по-русски.

Татьяна: Даже если это будет конфликт. Все-таки у нас с ней должен быть один культурный код, насколько это возможно. И сейчас, если ее спросить, она скажет: я русская девочка, но я родилась в Англии. Также она думает, что она француженка, потому что второй язык у нее французский. Не хочется развеивать ее иллюзий по этому поводу.

Какие книги вы с ней читаете?

Евгений: Если сложить их все, получится метров семь.

Татьяна: Реально, книги заполонили наш дом. Я как сумасшедший человек: когда езжу домой в Питер, обычно на полтора-два дня, по три часа (я не преувеличиваю) провожу в книжных магазинах и везу сюда чемодан книг. Я уже бью себя по рукам, потому что ну невозможно! Но настолько другое качество детской литературы, настолько приятнее иллюстрации, настолько большее разнообразие… Понятно, это стоит для России диких денег — я не понимаю, как книжки могут столько стоить, — но просто хочется их самой читать, разворачивать, рассматривать. Поэтому да, книг у нас очень много. Читаем разное, в основном русское, потому что все английское, всяких Винни-Пухов и всех прочих она будет читать, наверное, по-английски, это разумнее.

Вот сейчас Алиса начала учить стихи наизусть. Причем очень разнообразные, от Маяковского до Усачева. Усачева она любила очень, когда была совсем маленькая. На дни рождения она дарит всем, как часть подарка, декламацию стихов. Сейчас читаем Кира Булычева, «Девочку с Земли». Петсон и Финдус нас тоже не обошли стороной. Я сейчас купила одну из своих любимых книжек, как раз в последний заезд в Питер, и поняла, что там придется объяснять столько всего… А Женя, наверное, вообще откажется ее читать, потому что там нэпманы — самые ужасные люди.

Приключения арбатских мальчишек Миши, Генки и Славки, которые пытаются разгадать загадку старинного кортика. Анатолий Рыбаков «Кортик»

Евгений: Это Гайдар?

Татьяна: «Кортик» Анатолия Рыбакова. Там настолько другие реалии, и действительно, как объяснять ребенку, почему людей, которые пытались построить свой бизнес, забрасывают камнями мальчики во дворе? Это будет, наверное, достаточно тяжело.

Вы читаете электронные книги или «живые»?

Татьяна: Нет, к стыду своему, я за свою жизнь не прослушала ни одной аудиокниги и не прочитала ни одной электронной книги. Сейчас я почти не успеваю читать, но все равно вожу с собой огромный том — я ему реально уже показала мир, потому что вожу его с собой везде в надежде, что у меня где-то появится время. Я люблю физические книжки, которыми можно пошелестеть, потрогать, которые чем-то пахнут, в которых есть приятные иллюстрации — это для меня огромное счастье, все, что связано с покупкой, выбором и потом открыванием книги, заметками на полях, какими-то иллюстрациями, которые ты там потом находишь. Думаю, что адептом электронных книг я не стану.

Евгений: В какой-то момент я понял, что аудиокнигу лучше воспринимаю. Потому что я несколько лет просто не мог сосредоточиться на печатном тексте. И аудиокниги некоторые я помню лучше, чем бумажные. Едешь куда-то там на поло, у тебя есть час. Ты можешь просто тупо сидеть за рулем, а можешь послушать музыку, потешить какие-то одни внутренние струны. Или можешь послушать книжку. Я параллельно сейчас и слушаю историческую книжку, и читаю художественную литературу — в зависимости от настроения.

Евгений Чичваркин и Татьяна Фокина. Фото из личного архива

Алиса слушает аудиокнижки?

Татьяна: Да, во всяких поездках, когда у нас с Женей иссякают силы поддерживать светскую беседу с Алисой, она слушает. У нее в плейлисте то, что мы все очень любим. «Алиса в стране чудес» с Высоцким — еще из моего детства.

А какие у Алисы сейчас любимые книги? Штуки три можете назвать?

Татьяна: Она любит «Буратино», Финдуса тоже очень любит, ну и такие сказки, как «Русалочка», «Дюймовочка». Здесь устраивают bookdays в школах, и там нужно прийти в образе героя своего любимого литературного произведения. Вот она ходила одетая Русалочкой, Дюймовочкой и Мэри Поппинс.