В предбаннике поначалу было прохладно. Раздевались, поеживаясь, стесняясь и скашивая глаза в сторону, стараясь не натыкаться взглядом на чужую грудь, треугольники между ног и пунцовые лица подруг. Так всегда бывает, когда в баню идет компания давно не встречавшихся людей. Повода особого не было, просто старые школьные подруги решили отдохнуть и попить чайку.
После нескольких заходов в парную расслабились, раскраснелись, похохатывая, лупили друг друга вениками, наблюдая, как стекают коричневые капли с березовых листьев по целлюлитным задам и подтянутым розовым попкам. Одни вздыхали, глядя на стопроцентный третий размер, другие шутливо выпячивали грудь — вот, мол, завидуйте, третьи старались лишний раз не поворачиваться. Но все вместе млели во влажном пару, лениво утирая пот с лица и сбрасывая с плеч и топя в тазиках усталость рабочей недели. Через некоторое время разноцветные полотенцевые тюрбаны окружили накрытый к чаепитию стол с кружками, вазами с печеньем, тарелки со сдобной выпечкой и конфетами. Молодые женщины, откинувшись на пахучий свежий сруб, стали прихлебывать кипяток, плавя во рту шоколад и сдобу, и разговаривать. Сочная, розовощекая Рита, заправив конец простыни на пышной груди, начала первой: – Мой-то из запоя вышел. Вчера за день машинку стиральную отремонтировал, ребятишкам обувь поклеил, в ванной плитку доложил и теще на даче полоть помогал. Послышался одобрительный гул женских голосов: – Мишка у тебя рукастый, молодец… Давно пора… Ну, наконец-то… Худенькая блондиночка в углу аккуратно поставила кружку, которую держала двумя руками и тихо сказала: – А мой не пьет… Соседки за столом промолчали. С другой стороны стола послышался смешок: – Сашка мой вчера вернулся. Все повернулись к Нине – жилистой, нервной, с кривой ухмылкой и косым тюрбаном на голове. – Нагулялся, – продолжила та, – в ноги упал, дочке телефон дорогущий принес, мне кольцо с бриллиантом, духи, цветов охапку целую. Кобель. Женские голоса зазвучали сочувствием: – Все они кобели… Никуда не денется, вернется…. Детей не бросают… Блондиночка, согнув плечи, опустила голову и пробормотала: – А мой не гуляет… Женский коллектив за столом вздрогнул, замолк на несколько секунд и разродился виноватой репликой: – Я-то своего простила. Тюрбаны повернулись в сторону Веры, кареглазой шатенки с короткой стрижкой, комкавшей в руке платочек. – Прощения просил, клялся, что больше и пальцем не тронет, – Вера коснулась кончиками пальцев желтеющего синяка под глазом, – ключи от машины к ногам положил, шубой порог накрыл. Раздалось дружное «Ах…» Из угла донеслось: – А мой не бьет… Тюрбаны раздраженно уткнулись в кружки и затихли на некоторое время, стараясь подавить негатив, который так не вовремя возник после греющей душу и тело баньки. Закруглились быстро. Хмурясь, и так же как в начале не глядя друг на друга, одевались, вдевали золотые тяжелые серьги, натягивали на влажные тела дорогое белье, запахивали шубы. Молчали. И только худенькая блондинка, прикрывая ладошкой штопаную дырку на кофточке и застегивая старые облезлые сапоги, на которые капали горячие слезы, шептала: – И не пьет, и не гуляет и не бьет…Стырено с сайта Horde.kz
Свежие комментарии