Хочется спросить шокированных боярышником – в каком ботаническом саду вас выращивали? Мне лет в десять–двенадцать казалось нормальным, что все мужчины должны сидеть, варить на кухне в алюминиевой ложке вонючую черную жидкость и пить одеколоны.
Когда я была маленькая, трое наших соседей умерли от отравления каким-то алкогольным пойлом. Еще двое по пьяни повесились. Потом с разницей в год повесились два однокурсника, два моих друга – задумчивый философ Петя и саркастичный музыкант Дэнис, любившие Борхеса и зарабатывавшие на еду донорством своей крови.
«Зря развалили Союз, – говорил Дэнис. – Если бы я успел побыть комсомольцем, моя кровь стоила бы дороже. Потому что это была бы комсомольская кровь».
И Петя, и Дэнис безуспешно пытались утолить безнадегу разнообразной (и, кстати, абсолютно доступной) наркотой, не получилось. Царство Небесное, парни, я вас помню. Еще один наш журфаковец насмерть порезал вены по примерно тем же причинам.
Подружка, лучшая поэтесса журфака, Ленка, старше меня на два курса, пыталась отравиться таблетками, мы с девочками рассказали родителям, спасли. Ровно через год она погибла под колесами машины на безлюдной трассе, при странных обстоятельствах, и никому ничего за это не было.
Это если не вспоминать тех несчитаных, кто умер от СПИДа, от передоза, от поножовщины, из числа живших со мной на одной улице, в одном дворе. И даже не буду начинать о том, сколько народу вокруг садилось, выходило с туберкулезом, снова садилось и так по кругу.
Ах да, еще толпы сгинувших в сектах, искалеченных этими сектами, потерявших все, обомжавших и тоже впоследствии севших. И – упс, чуть не забыла! – война же шла. Потом еще одна. Приходили оттуда без рук, без ног, и не приходили тоже – знакомые, соседские пацаны.
До окончания школы мне четырежды показывали голый мужской орган онанисты в трамвае, на остановке и просто на улице. Это только то, что я помню. Одного мой отец нашел, набил ему морду. Один раз такой показывальщик пытался меня затащить в кусты, но я убежала.
Потом на той же улице мне прострелили щеку из воздушки. Остался шрам по сей день. Молоденький милиционер уговорил забрать заявление, ибо «висяк». Через год на свадьбе однокурсницы пьяный отставной спецслужбист выстрелил мне уже из настоящего пистолета прямо в лицо через стол. Промазал, ибо очень был пьяный. Пожали плечами, разошлись.
Это я к чему? К тому, что интернет удивительным образом запоздало знакомит людей, воспитанных «Фейсбуком», с реальностью. Друзья, все это было и раньше. И даже в позднем Советском Союзе – в моем, например, детстве – все это было. В гораздо более наглядных и безнадежных масштабах, чем сейчас.
Мне-то лет в десять–двенадцать вообще казалось, что это нормально. Что все мужчины должны сидеть, выходить, снова садиться, варить на кухне в алюминиевой ложке вонючую черную жидкость, пить одеколоны, что каждый второй – педофил, что так устроен мир.
В пятнадцать я уехала учиться в Штаты, где только убедилась, что мир действительно устроен именно так, и не только у нас. С поправкой на рецептуру наркоты и преференции педофилов.
Для меня очевидно, что все это было и будет, наверное, еще очень долго. Но все-таки стало полегче. Все-таки виден без лупы какой-то правильный вектор, простите канцеляризм.
Все-таки в наше время несколько подряд самоубийств на одном курсе одного журфака обсуждали бы на Первом канале, губернатор метал бы молнии в «Твиттере» и СК полетел бы расследовать. А в моей единственной юности ничего, снова пожали плечами, похоронили и сдавали сессию дальше. Никто даже особенно не удивился.
Мне все хочется спросить шокированных боярышником – в каком ботаническом саду вас выращивали?
Свежие комментарии