Обмен

взято: http://knut-pryanikoff.livejournal.com/10382.html

Каждое утро перебегать Ленинградку и после ловить на обочине частника может лишь сумасшедшая. Семендуева не была сумасшедшей, но чаще всего деваться-то было некуда: любовник сбегал в семью не раньше полуночи, пока душ, пока чай, пока потупишь в сети, и время – три.

Наутро каждая минута сна ценилась на вес золота, поэтому и дорога выбиралась не по разуму, а по прямой. Какой уж переход, какая там безопасность. Рывок, прикрыла глаза на разделительной, рванула ещё раз. Выдохнула. Подняла руку. Усатый таджик, плотоядно облизывая толстые южные губы, на плохом русском интересуется: Кюда? И радостно объявляет, услышав про Шереметьево: Тьрисьта!

Торговаться нет смысла, это ещё по-божески. Своя машина обошлась бы дороже. Страховка, взятки гайцам, техосмотры, ТО, бензин. Камеры всюду навешали. А вдруг авария? Низко-летящий кортеж, который, как всегда, опаздывает на утренний в Лондон, и не докажешь, что белая и пушистая. Не увернулся, не прижался к обочине – сам дурак. Выйдут, сунут в нос книжечку с гербом и гордой надписью ФСО и пиши пропало. Помогут с кредитом в Альфе под грабительские проценты, к пенсии – выплатишь. Ну, скорее всего.


Семендуеву сначала не брали в диспетчеры. Дагестан, откуда она родом, вызывал вопросы, скорее, риторические, когда речь шла о самолётах в небе. Взлетающих, приземляющихся, идущих на третий круг. Ворота страны всё же, а не в турецкие ебеня, как тогда в Домодедово. В паспорте же – Махачкала, как место рождения.

К концу девяностых все разбежались. Проезд стал дороже зарплаты. Последние неудачники и те нашли офисы вне авиации, но в паре станций метро от дома. Да и с поприличной зарплатой. Вот тогда-то и вспомнили Семендуеву, сидящую на билетах в кассе.

Она пришла. А чего б и не прийти, коли мечта зовёт. Не зря же страдала пять лет в МАИ, учила логистику и логику воздушных судов. Призвание, пусть и не из простых. Хотя, лучше бы ей в бортпроводницы. Фактурой вышла: и рост, и грудь, и милое личико с пухлыми губками. Любая б форма смотрелась. Вязаный в горло свитер, джинсы, кроссовки – тоже неплохо, если на каждый день. Десять-двенадцать рейсов за раз на экране. Туда-сюда, вверх-вниз, такой вот тетрис. Тридцать минут на кофе после обеда.

Семендуева закрыла глаза, считает барашков. Дочка пошла в первый класс, спрашивает про папу. А кто он – этот папа? Лица не помнишь, свалил же подлец, как узнал о залёте. Надо будет что-то придумать про героя-лётчика. Погиб, мол, спасая ухнувший в штопор Боинг.

И как накаркала, блядь.

– Сто тридцать второй, Белград! Ушёл на круг, сбрасывает топливо!
Семендуеву трясут за плечо, вырывая из дрёмы. Она – старшая смены, ей отвечать. После сброса – один заход, а у Белграда дымят оба двигателя. 737-ой, мать его, жертва старости, заря авиации. Освободить полосу, пригнать пожарных, скорую.

И тут Баку в глиссаде. Матом на трёх языках, хуями, факами и родными баш-кутаками Семендуева оттёрла гостя с гор от земли и посадила таки Белград. Повезли взбледнувших сербов в вип-зал, чаю налили.

Нервы с возрастом ни к ебеням, руки трясутся. Выпить б чего-нить покрепче, страшное ж дело – сто тридцать душ.

Вулич был сербом только по папе. Да и то, не факт. Родительница его, ныне уже покойная, молодость провела бурную, и вряд ли сама точно знала, от кого родила. Одним из любовников, который попал под временные рамки залёта, был и в самом деле серб по имени Марко, в ту пору молоденький студент и очаровательный прохиндей. А ей – уже под тридцатник. Мимолётная связь, фамилии его она так и не узнала. Мальчик как-то уж очень быстро пропал и растворился из жизни. Так почему бы ему не быть Вуличем?

Недвижимость на Балканах, особенно в Черногории, теперь имела смысл вкладываться. Вулич жил в самолётах, продавая свою предполагаемую родину предков на участки планктону, который, выплатив кредиты за Форды, стал неожиданно самоназываться новым креативным классом. Куда ни плюнь – всюду творческие личности, жаждущие реализации. Теперь они мечтали не о Гоа, как в былые нулевые, а повально жаждали комфорта и хотели вальяжно хвастать: имею, мол, дом среди европейской цивилизации. Такой воздух, так пишется! Рисуется, выпекается, мыловарится. В общем, хомячки были готовы платить, против чего Вулич, естественно, не возражал и был даже несказанно этому рад. Бизнес пёр в гору.

Со временем ко всему привыкаешь. Даже рождённые ползать к воздуху. Страдавший аэрофобией Вулич тоже привык. Однако такая привычка срабатывает до первого случая. Пролетевший над полосой Боинг, в котором из Белграда Вулич возвращался домой, испугал не только диспетчеров, но и всех пассажиров злополучного самолёта. Кто-то побелел лицом и вжался в кресло, парочка истеричных дур натурально принялась повизгивать поросятами, дети и похуисты прилипли в иллюминаторам. Вулич закрыл глаза и подумал: «Вот и пиздец».

Сбросив топливо, 737-ой, благодаря Б-гу и Семендуевой, отогнавшей с глиссады Баку, приземлился. Пассажиры косились на дымящие двигатели, ускоряли шаг к автобусу и старались не смотреть в окна. На трясущихся ногах Вулич дошёл до стоянки и только тут вспомнил, что забыл получить багаж. «Хуй с ним», – подумал он и сел в автомобиль. Добраться бы быстрее до дома, наполнить ванну горячей водой, налить полный стакан годным скотчем и уснуть до утра. А там должно отпустить.

Выруливая, Вулич заметил стоявшую женщину. В её глазах была усталость, замешанная на безысходности. И что-то ещё, немного родное, близкое, понимающее, будто у соучастников одного преступления. Вулич придавил тормоза и молча открыл ей изнутри дверь.

Девушка села рядом и произнесла в никуда:
– Ждала знакомых, может кто тоже пораньше сбежал.
Вулич кивнул и повёл свой автомобиль к Москве. Он был на что-то зол, и сам не понимал, что именно его раздражает. Молчание девушки лишь усиливало его зарождавшуюся агрессию.

Семендуева курила в приоткрытое окно и безучастно наблюдала, что водитель свернул с трассы. Почти заурядное происшествие с самолётом выбило её из обычного состояния, напряжение сменилось полнейшим равнодушием к окружающему. Она даже не задалась вопросом, почему они съехали с трассы и остановились теперь в перелеске. Ей было всё равно.

Заглушив мотор, Вулич, не понимая того, что делает, набросился на девушку и стал срывать с неё одежду. Она даже не сопротивлялась, что только усиливало его злость. Скажи она сейчас хоть слово, оттолкни его, и он бы пришёл в себя, ужаснувшись тому, что делает. Но Семендуева молчала и даже не выпустила из руки сигарету, а лишь брезгливо поморщилась, когда мужчина принялся слюнявить ей шею.

Вулич быстро кончил, и вместе с оргазмом к нему пришло понимание того, что он натворил. Молодая женщина сидела рядом, губы её были разбиты, одежда изорвана. Это была натуральная 131-ая УК РФ, от трёх до шести там, где из успешного бизнесмена сделают вполне востребованную блядь.

«Сейчас он меня убьёт», – подумала Семендуева и закрыла глаза. Вулич в панике от содеянного и в страхе от будущего возмездия, выхватил из-под сиденья отвёртку и замахнулся над лицом женщины...

продолжение (эпилог): http://knut-pryanikoff.livejournal.com/10644.html